ПЕРВАЯ ОХОТА…

Юрий Гамов

Мое детство и юность прошли в Москве, рядом с Военной Академией имени Михаила Васильевича Фрунзе.
Дом, в котором жила наша семья, предназначался для семей слушателей, преподавателей и руководителей Академии. Это было П-образное, с длинными коридорами и общими кухнями, семиэтажное здание, в котором оставалось много семей, не вернувшихся с войны выпускников академии. С нами соседствовала семья начальника одной из академических кафедр, полковника, Героя Советского Союза - Бориса Давидовича Лев, который для нас, ребятни, был просто «дядя Боря». Он был страстным охотником и иногда отец и я проводили воскресные и праздничные дни вместе с ним в охотхозяйствах ВОО. Правда, я был только зрителем - ружья у меня не было и, как шутил дядя Боря, «проходил стажировку в условиях, приближенных к боевым».

Мечта о ружье сбылась в 1951году: за успешное окончание семилетки я был «премирован» отцом курковой, 16-го калибра, одностволкой Ижевского завода! Летние каникулы проходили в небольшом лесном поселке, в 10-и километрах от Кубинки, где немало ворон и сорок пало от «карамультука» - так я назвал своё ружьё - под впечатлением повести «Джура» Ю.Тушкана. Бой у него был отличный: резкий и кучный, даже отец - бывалый охотник - удивлялся моим удачным выстрелам. А когда открывалась летняя охота «по перу», то моим единственным объектом были голуби-витютни, стаи которых буквально обсыпали снопы с рожью на полях колхоза.

Кроме охоты, я увлекался фотографией. Азы её я проходил с трофейной простенькой широкопленочной камерой «Агфа-пионер», а пределом моих мечтаний был фотоаппарат «Любитель».Его я получил от родителей уже в девятом классе и фотографиями 6 на 6 «осчастливил» почти всех обитателей 1-го этажа правого крыла нашего дома.

С открытием охоты на зайцев мы выезжали под Кубинку и останавливались у местного охотника, владельца прекрасной русской гончей по кличке «Волга». Не знаю, каким образом её наганивал и дрессировал хозяин, но «вежливость» этой собаки была удивительной. Ни один беляк-подранок не пропадал: «Волга» добирала любого и, если мы её не дожидались в лесу, то она приносила их на крыльцо хозяйского дома!

А сколько рассказов о разных случаях на охоте я услышал от дяди Бори и отца в этих выездах! Особенно интересно было слушать про кабанов, на которых дядя Боря охотился в Германии, а отец в Приморском крае в 30-х годах, где начиналась его офицерская служба. Из их рассказов я твердо усвоил, что охота на кабанов очень опасная и один на один с ними лучше не встречаться.

Но, как говорит народная мудрость: «Кто чего боится, то с тем и случится»…

В конце зимних школьных каникул 1953 года к нам зашел дядя Боря с просьбой к отцу: отпустить меня в качестве «фоторепортёра» в поездку в Завидовское охотхозяйство с командой охотников Академии. Других фотографов не нашлось, а фото необходимы для стенгазеты, которая вывешивается в клубе офицеров. Узнав, что будет охота на кабана, отец после короткого раздумья, согласился.

Отъезд был назначен в субботу, после занятий, командой из семи человек. Дядя Боря предложил мне поехать с ружьем: может и мне разрешат встать на номер. Будет автомашина, которая доставит нас на место.

Собирали меня всем коридором. Одна соседка принесла новые, черного цвета валенки, другая - старенькие галоши для них и обе намекнули, что никогда не пробовали кабанятины! Еще один сосед подарил видавшие виды армейские двупалые рукавицы, соединенные длинной резинкой, чтобы не потерялись «в суматохе стрельбы». Отец выдал пять патронов, снаряженных пулями Якана и разборный шомпол с принадлежностями для чистки и смазки оружия.

На месте сбора охотники отнеслись ко мне снисходительно. На вопрос: бывал ли я на охоте по кабану, я ответить не успел. Опередил дядя Боря, сказав, что я несколько раз участвовал в таких поездках вместе с ним.

Я не помню марку автомашины. Это был грузовик повышенной проходимости, с фургоном из фанеры и куском брезента вместо задней стенки. К моменту отъезда крепко подморозило, от нашего дыхания стенки изнутри быстро заиндевели и в свете лампы-переноски красиво сверкали.

Но красота эта меня не радовала: я быстро замерз в куцем зимнем пальто и летних армейских галифе, в отличие от других охотников в ватных брюках и белых офицерских дубленых полушубках. Так что, пока все от души смеялись от «разной степени солености» анекдотов, я «скрючившись» на лавке, думал, как бы поскорее добраться до места!

К остановочному пункту прибыли около 22-х часов. Какое счастье, какое блаженство оказаться в жарко натопленном доме после трехчасового дрожания в стылом фургоне! Нас встретил молодой, лет тридцати, симпатичный парень - Юрий Щербаков - егерь обхода. Дядя Боря предъявил документы, которые тот внимательно просмотрел и сразу сказал, что нет одного охотбилета! Мой «покровитель» ответил, что без билета прибыл «фоторепортер», но если надо за него доплатить, то он готов прямо сейчас. Об имеющемся у меня ружье скромно промолчали…

Пока располагались, Юра (так егерь представился и так просил к нему обращаться) поставил на стол огромную горячую сковороду с жареным картофелем и такую же огромную миску с солеными грибами! Мне кажется, таких вкусных грибов я больше нигде и никогда не пробовал. Под грибы, с разрешения капитана команды - того же дяди Бори, на столе появилась «Столичная», а передо мной и водителем (ефрейтором срочной службы) - лимонад. Юра пожелал всем приятного аппетита и ушел, сказав, что поднимет нас завтра в семь часов, чтобы к восьми мы были на месте охоты.

Первый тост прошел стоя, так как было предложено выпить за здоровье Великого Вождя и Учителя под троекратное и громкое «Ура!». Потом были разговоры обо всем, но больше всего о боях прошедшей войны, в которой они были участниками. С грустью, а кто-то и со слезой вспомнили своих погибших друзей-товарищей, стоя, помолчав, выпили за них.

Меня, как самого молодого, попросили прибрать стол и по команде «Рота! Отбой!» улеглись спать. Заснул я мгновенно, наверное, быстрее всех. Но и проснулся первым, около шести часов. Тихо оделся и вышел на крыльцо, освещенное лампочкой. Посмотрел на термометр, висевший около двери и ужаснулся: минус двадцать восемь по Цельсию! Черное небо усыпано яркими звездами, а в тишине только слышно щелканье деревьев.

Вспомнив вчерашнее дрожание в автомашине, со страхом подумал, что на номере, если поставят, я точно превращусь в сосульку! И, что буду делать со своим «Любителем» на таком морозе!? Мои размышления прервал егерь, вышедший посмотреть погоду. Взглянув на термометр, спокойно сказал, что к полудню «отпустит» градусов до двадцати, что кабаны в такой мороз смирные, с лежек поднимаются неохотно и еще хорошо, что снег к лыжам прилипать не будет.

Дальше он вспомнил: пару недель назад «танкисты» охотились при тридцати двух и очень удачно. Оптимизм Юры мне не передался…

Пока пили чай и водитель прогревал двигатель, егерь рассказывал, что в его обходе около кормовой площадки держится стадо в полтора десятка кабанов, секачей среди них нет. Снега очень много, на машине далеко не уехать и к месту охоты придется пройти на лыжах около двух километров. На чей-то вопрос - не могут ли кабаны уйти в другие места, Юра ответил отрицательно, т.к. два дня назад он отвез на площадку несколько мешков картофеля и два мешка желудей. Если кабанов не подкармливать, то они уходят к буртам с картофелем и колхоз несет убытки, которые должно потом возмещать охотхозяйство. Загонщиков из местных жителей не будет, потому что кабанов за месяц охоты так «настегали», что они теперь предпочитают прорываться через цепь «крикунов», а не бежать туда, где сначала тишина, а затем «одни неприятности»!

Посмотрев на меня, сказал, что его и «фоторепортера» для загона будет вполне достаточно. На мой робкий вопрос о ружье - Юра с усмешкой ответил, что взять, конечно, можно - только загонщикам стрелять запрещено.

Как положено, дядя Боря провел инструктаж и все расписались в журнале егеря. Выбрали лыжи. Мне достались короткие и широкие, почти «охотничьи», но с такими огромными петлями, что валенки с галошами в них болтались. Ничего, как-нибудь приноровлюсь, главное - я буду в движении и не замерзну! Лыжные палки никто не брал.

Погрузились, Юра в кабине, мы в кузове, с ружьями в руках и лыжами под лавками. Проехав минут двадцать, остановились и егерь, крикнув нам, чтобы мы не вылезали, быстро встал на лыжи и скрылся за елями. Все сидели тихо, разговаривая в полголоса, и я уже начал понемногу подмерзать.
Он вернулся с двумя одностволками, похожими на мою, но ложами, обмотанными проволокой. Оказалось, что егерь заметил свежие следы двух людей и решил проверить свою догадку о браконьерах. Все подтвердилось: быстро догнав двух пареньков из соседней деревни, отобрал ружья и всего два патрона с «жаканами». На вопрос: не опасно в одиночку ловить браконьеров, спокойно ответил, что и с пятерыми справится: в округе его уважают. Только досадно, что они могли спугнуть кабанов и времени час потеряли, которого может теперь и не хватить.
Добрались до места, от которого дальше можно идти только на лыжах. Первым шел Юра, замыкающим был, конечно, я (тоже Юра!) - с ружьем через одно плечо, фотоаппаратом через другое и с пятью пулями в кармане пальто. Прошли пару километров. В лесу глубокая тишина, мороз «не отпускает», хотя солнце уже и высоко. Снега очень много. Стоит соскочить с лыж, как сразу проваливаешься почти по пояс и в валенках его полным-полно. Наконец, остановились. Егерь просит стараться не шуметь: по его предположению кабаны должны быть где-то рядом. Теперь он пойдет в обход и, сделав круг, выйдет к нам с результатами разведки. Если кабаны здесь, то он расставит стрелков по номерам (жеребьевка прошла вчера перед отбоем), а для меня работа тоже найдется. Если их нет, то будем искать дальше. Показалось, что прождали мы егеря целую вечность. Я уже замерз и с тревогой думал, что буду делать, если вдруг, действительно, поставят на номер! Наконец-то по проложенной лыжне подкатил Юра и, приказав мне стоять на месте(!), повел стрелков на номера. Значит, кабаны здесь! У дяди Бори был первый номер. Я еще не знал, как это спасет меня от будущих неприятностей!

Юра вернулся ко мне, совсем окоченевшему, объяснил, что надо делать. А должен был я, всего-навсего, кататься взад и вперед по нашей лыжне, изредка покрикивая, посвистывая и постукивая какой-нибудь палкой по стволам деревьев. Также получил разрешение на заряженное ружьё, но если и придется стрелять, то только не в сторону стрелков. Выполнять задачу где-то через четверть часа после того, как он уйдет сталкивать кабанов с лежки.
Участок, который я должен «охранять» - небольшой, метров пятьсот, до березок, согнувшихся в дугу под тяжестью снега, как раз над нашей лыжнёй. Едва он скрылся из виду, я тут же двинулся по лыжне с быстротой, на какую был только способен после долгого замерзания и болтающихся в лыжных креплениях валенках! Фотоаппарат стукался сзади по прикладу ружья, значит, шумок, как и просил егерь, создавался. Руки стыли в дареных рукавицах и только теперь сообразил, что стрелять (если придётся!) в них абсолютно невозможно. Ружье - не винтовка Мосина или ее модернизации! Пришлось их снять, благо они на резинке, а руки засунуть в рукава пальто - сразу стало немного теплее! Таким образом, прокатался минут двадцать. Лыжня хорошо накатана, солнце светит ярко и, как будто, немного пригревает. Понемногу «оттаиваю» и я, с нетерпением ожидая выстрелов охотников. Мысленно представляю композиции будущих кадров и решаю, что надо сфотографировать и лыжню с согнувшимися березками. Решено - сделано. Засунув руки обратно в рукава, насвистывая какую-то мелодию, покатил в сторону стрелков, вполне довольный своей ролью в охоте.


На фото: Граница участка, на котором я создавал «шум».


Оторвав глаза от лыжни, я мгновенно «окаменел», не веря увиденному: прямо на меня, по моей же лыжне, один за одним, цепочкой и неторопливо двигалось десятка два кабанов! Первым шел довольно крупный зверь и снег от его рыла расходился в стороны, как от снегоочистителя на железной дороге. Я продолжаю стоять, а они идут! Судорожно начинаю стаскивать через голову ружье, чему ужасно мешает фотоаппарат, воротник пальто и резинка рукавиц, неизвестно за что зацепившаяся! От моих дерганий кабаны остановились и, как мне казалось, вопросительно уставились на меня. Между нами всего двадцать, не более, метров. Солнце их освещает хорошо и в его свете, на фоне снега, они мне кажутся желтовато-коричневыми. Понимая, что ружьё не снять, опустил руки (в буквальном смысле) и стою в полной растерянности, из которой вывел меня «предводитель свинства». Ему было достаточно не-то хрюкнуть, не-то рявкнуть, задрав хвостик с кисточкой ( это я успел заметить!), чтобы я выпрыгнул из лыж и, провалившись в снег, попытался добраться до громадной ели, оказавшейся очень кстати в пяти метрах от меня!! Изо всех сил, отталкиваясь сразу двумя ногами, от того, что было под ними, работая руками, как пловец стилем «брасс», сумел «доплыть» до цели и, ухватившись за толстые, сухие нижние ветви, отчаянно карабкаюсь вверх.

Продвинулся всего на полметра: ствол ружья уперся в сплетение веток, посыпался сор от коры и лавина снега с верхних ветвей. С ужасом оглянувшись, никого не увидел. Только бросился в глаза черный, присыпанный снегом, предмет возле валяющихся лыж. Предметом был мой валенок.

Барахтаясь обратно, обнаружил отсутствие «Любителя», который тут же и нашелся по разорванному ремешку, торчащему из снега. Кое-как привязав камеру к пуговичной петле пальто и вытряхнув снег из валенок, что есть силы помчался к стрелкам. В кровь ободранные руки уже не мерзнут, только немного зудят. Докатившись до дяди Бори, стоявшему на лыжах возле в его рост елочки, шепотом рассказал о встрече с кабанами, деликатно обходя некоторые подробности.

Впрочем, глядя на мои руки и торчащие в шапке сухие веточки, он все понял. Минуту подумав, решительно приказал вернуться на доверенный мне участок и продолжать кататься, как ни в чем не бывало. И, конечно, никому не проговориться об этом казусе. Иначе, остракизма мне не миновать. Быстро покатил назад и недалеко от места незабываемой встречи увидел стоящего на лыжне Юру. Дождавшись моего подхода, он почтительно ехидно осведомился о целости и сухости галифе. Я постарался изобразить недоумение, но егерь, засмеявшись, сказал, что по следам во всем разобрался и теперь мне надо вернуться к стрелкам, чтобы развернуть их на пол-оборота, а он попытается завернуть кабанов к ним. Мне же продолжать шуметь на этом участке. Сконфуженно попросил его никому не говорить о моём «заплыве» в снегу. Вздохнув, Юра, понимающе, согласился.
С важным видом «распорядителя охоты», продефилировав вдоль стрелков, шепотом передавая команду егеря, я вернулся на свою лыжню с чувством хорошо выполненной работы. Немного погодя, увидел идущего ко мне дядю Борю, призывно машущего рукой. Он сообщил, что охота закончена, так как кабаны ушли на участок другого егеря. Если подранков нет, то на чужую территорию переходить запрещено. Юра не знал, что и дядя Боря в курсе происшедшего, и всю неудачу, «спасая» меня, свалил на тех браконьеров, что попались ему утром.

В Москву ехали молча, каждый думал о чем-то своем, только иногда все дружно «костерили», наверное, ни в чем не виноватых браконьеров. Все, кроме меня! Я же думал об обнаруженной только возле машины потере одной галоши и как придется отчитываться за это.

P . S . Через 14 лет, когда мой отец уже был прикован к постели, я коротал с ним длинные вечера, рассказывая о своих охотничьих странствиях и приключениях. Вспомнил и это. Он удивился, что ничего не знал раньше. А я с благодарностью вспомнил Бориса Давидовича, сдержавшего слово - никому не рассказывать о моем позорном бегстве от кабанов!

Сейчас мне уже восьмой десяток, все охоты, увы, в прошлом. Но лесные красавцы и теперь стоят перед глазами так, как будто видел их вчера…

Февраль 2007 г.